Говорят, что даже с милым рай в шалаше не построить, так как существует бытовуха, суровый реальный мир и вот это вот всё. Может в основе своей эта логика и работает, однако для Евы и Адама бедность и ссора с родными не оказались настолько критичными, чтобы поставить крест на их отношениях. Они полюбили друг друга, поженились, уехали подальше и начали строить свою собственную семью, превозмогая невзгоды и любые трудности благодаря не только крепким чувствам, но и хорошей дружбе, которая помогала проходить через особенно непростые времена.
К моменту, когда Каин появился на свет, Адам сумел-таки встать на ноги благодаря не только своему таланту строителя, но и инвестициям, которые Серпент Темпер посчитал выгодными и уместными для его старт-ап проекта. Новый бизнес-партнёр довольно быстро стал другом семьи и почёл за честь, когда ему предложили стать крёстным отцом первенца Галлахеров.
Каин рос счастливым и беззаботным ребёнком, у которого главной жизненной проблемой было то, что мама слишком часто таскала его с собой по магазинам и заставляла примерять то одно, то другое, то третье. Здоровьем он отличался довольно крепким и самым первым серьёзным потрясением для него стало известие о том, что с некоторых пор он больше не будет единственным ребёнком в семье. К появлению Авеля он отнёсся с ревностью и капризами и первое время ни в какую не хотел соглашаться с тем, что центр внимания в доме переместился с него куда-то ещё. Он плакал, он скандалил, он закатывал истерики, ломал игрушки и бил детскую посуду, но должного эффекта так и не добился. Вопящий конкурент так никуда и не исчез из дома, а вскоре стал ещё и надоедать пристальным вниманием.
Лишь когда оба мальчика стали чуть постарше, Авель научился выговаривать слова и бегать по дому, а Каин уже начал изучать букварь, они постепенно начали находить точки соприкосновения. В большей степени это, конечно, были драки и ссоры, но со временем для них это стало обычным взаимодействием. Иначе они вели себя лишь когда на их территории появлялся кто-то чужой, вроде детей друзей семьи и всякие гости, претендовавшие на их собственность. Вот уж когда юные Галлахеры забывали о своих разногласиях и дружно объявляли войну любому ребёнку, который осмеливался зайти в их детскую.
С возрастом Каин сменил ревность на издёвки и шутки. Авель не был для него чужим, он даже полюбил его, что, однако, нисколько не мешало ребятам разрывать подушки и бить хрустальные вазы в попытке засунуть за шиворот лягушку или облить краской. Мать пыталась воспитывать их в меру своих возможностей, но даже она утрачивала строгость голоса, стоило одному из сыновей состроить перед ней бровки домиком. Манипулировать этой женщиной было так же просто, как и отцом, который основную часть своего времени проводил на работе. Зато не было мгновений счастливее, чем когда все вчетвером они выезжали загород и проводили время вместе, посещая национальные парки или отправляясь с Адамом на охоту. Каин так и не смог распробовать прелесть и азарт в убийстве животных, но никогда не признавался в этом Галлахеру старшему, так как боялся расстроить его. Он вообще во многом хотел походить на отца и страшнее мысли, что он может его разочаровать, ребёнку в голову просто не приходило.
Вся его жизнь самым резким и ужасным образом перевернулась всего за одну ночь, когда Каину было двенадцать лет. Он плохо спал тем вечером, хотел попить, и случайно услышал жаркий спор, бушевавший в кабинете отца. Чувство тревоги поселилось в душе мальчика, который никогда не слышал, чтобы его родители хоть раз повышали друг на друга голос. Он закрылся в спальне вместе с Авелем и они дружно пытались отвлечь друг друга, не до конца понимая, что вообще происходит. Они даже умудрились уснуть вместе, а затем оба подскочили от того, что где-то что-то разбилось. Каин выбежал в коридор и, увидев, как отец борется с каким-то неизвестным в маске, инстинктивно попытался отпихнуть Авеля подальше, а сам бросился на помощь. На тот момент он уже не первый год занимался каратэ, но какой в этом был смысл, если против двенадцатилетнего мальчика стоял взрослый грабитель? Само собой он даже ударить его не смог, и дополнительно отвлёкся на крик отца, увидевшего выбежавших детей. Каин хотел сделать хоть что-то, и ему это удалось. Он помешал отцу, боровшемуся за оружие, которое успел достать незнакомец, сосредоточиться, в результате чего мужчина вывернулся и несколько раз выстрелил в Адама как раз тогда, когда младший Галлахер подбежал почти вплотную, готовясь садануть врага по колену. Облитый кровью, ощущая её металлический привкус даже на губах, он ошарашенно наблюдал за тем, как тело отца съезжает по ступенькам вниз. Это видение по сей день посещает его в кошмарах, которые не утихают даже по происшествии двадцати четырёх лет.
После этого мир для Каина сошёл с ума. Тогда как на самом деле это Каин сошёл с ума для всех вокруг, вот только мать не позволила этому всплыть наружу. Незадачливого грабителя поймали, осудили и посадили, но это уже никак не могло изменить той трагедии, что произошла в семье Галлахеров. Замкнутость Каина, вызванная глубоким шоком и утратой, со временем прошла, но на замену ей пришло маниакальное, непроходящее и навязчивое ощущение того, что кожа мальчика покрыта грязью, а, если быть ещё конкретнее, то кровью. Он ощущал её везде. На губах, на лице, на руках, под рубашкой, по всему телу в любое время дня и ночи. Он мог проснуться перед рассветом и начать истошно орать из-за того, что ему снилось, будто он плавает в ванной, наполненной кровью. Он ощущал её даже во время приёма душа, часто резко оглядываясь и пристально изучая струи воды на предмет того, а не окрашены ли они в красный оттенок.
Само собой это лечили. Безусловно он подвергался медикаментозному лечению. И во время приёма всех этих лекарств он ощущал себя почти прежним. За тем только исключением, что бесчисленные препараты лишали его всякого энтузиазма и внутреннего огня. Ранее общительный, задорный, хулиганистый мальчик, всегда пробивавшийся в лидеры класса, превратился в ходячую сомнамбулу, которой было трудно связать слова воедино. Тогда врачи постарались скорректировать его дозу. Он стал подвижнее, но и навязчивые мысли и страх испачкаться тогда сразу же возвращались. Много лет он пытался найти хоть какой-то баланс, пока не пришёл к неутешительному осознанию того, что его просто не существует. Для того, чтобы жить в прежнем ритме, а ведь к пятнадцати годам обзавестись кругом друзей и вниманием девушек было в приоритете у всех ребят, он должен был полностью отказаться от лекарств. Тогда мало кто мог победить его в ораторском искусстве. Он попадал в центр любого внимания, он побеждал в школьных дебатах, пользовался популярностью у сверстников и вообще был на коне. Если не считать тот факт, что он физически не мог представить себе даже пожатие руки без необходимости тут же вымыть её три раза с мылом, не говоря об общении с девушками и о первых свиданиях.
Со временем помешанность на чистоте превратилась в навязчивую манию, из-за которой его спальня стала больше похожа на защищённый музей, где никому ничего нельзя было трогать без перчаток и санатайзеров. Первый поцелуй он испытал в семнадцать. Первый секс в девятнадцать, и то лишь потому, что друзья в колледже задались успешной целью как следует его напоить. И если на личном фронте, как понятно, всё складывалось не самым волшебным образом, то в остальном его социальная жизнь была довольно успешной. Он был умён, хитёр и смекалист. Поступить в Кембридж было задачей не самой простой, но его с детства натаскивали именно на это заведение, поэтому в конечном счёте он справился и отправился учиться в Англию. Чередуя приём таблеток и свою навязчивость, он довольно умело скрывал от своих друзей то, насколько в действительной степени он психически нестабилен. Приступы паники он прятал за внезапным кашлем, нелюбовь к объятиям и рукопожатиям объяснял тем, что это не принято в его семье, а обсессивно-компульсивное расстройство называл не более чем преувеличением.
Вернувшись на родину, Каин решил последовать по стопам отца и включился в семейный бизнес. Начал он с маркетингового отдела, где дорос до должности начальника, а затем на очередном корпоративе познакомился с парнем, который работал в их компании, но не в строительном бизнесе, а в продажах уже готовой недвижимости. Без лишних колебаний Галлахер решил примерить на себя роль риэлтора и внезапно обнаружил, что это его. Подвешенный язык, харизматичная улыбка и сто пятьдесят мыслей в голове за одну минуту не оставляли никому шансов отказаться от того предложения, которое навязывал Каин. За несколько лет работы в этой сфере он не просто приобрёл себе определённое имя, но и стал одним из тех, чьё лицо начали печатать на билбордах, автобусах и прочих рекламных площадках, сделав его довольно узнаваемым.
Всё это время он тесно работал с Серпентом, через которого проходили все строительные сделки и купля-продажа новых земельных участков. Когда-то Каин был слишком мал, чтобы замечать напряжение, которое появлялось между его крёстным и отцом в последние годи жизни Адама, а со временем это и вовсе забылось. Однако юридически он являлся совладельцем бизнеса, а потому имел доступ ко многим документам. Каин, конечно, в отличие от Авеля, паранойей не страдал, и долгое время не поддавался на маниакальные предположения младшего брата о вселенском заговоре, тем не менее как-то раз ему попался на глаза отчёт о проекте, о котором он совершенно точно не слышал на последних совещаниях. Решив выяснить что это вообще такое, он залез не только в финансовые отчёты, но и в бухгалтерские книги, в которых кое-что понимал благодаря экономическому образованию. Когда же бухгалтер на его вопросы развёл руками и не смог объяснить некоторые сделки ему уже совсем стало нехорошо. Своими сомнениями он хотел поделиться с Авелем, которого в очередной раз не было в городе, а вскоре после этого заболела мать и о подозрениях на некоторое время пришлось забыть.
Когда острый кризис миновал, а Ева осталась жива, хоть и в больнице, Каин вернулся к своему расследованию, которое старался вести в тайне и в свободное от работы и встреч время. Тогда же он и подключил к этому Авеля, хотя и понимал, что с психозами младшего Галлахера это не так уж и безопасно, но бизнес был слишком важен для них обоих, чтобы это утаивать.
За несколько месяцев они собрали довольно внушительный компромат, вся суть которого сводилась к тому, что Серпент не просто был отличным другом семьи, поддержавшим их в непростое время, но и редкостным засранцем и откровенным вором, который медленно, но уверенно вёл из компанию к разорению, прикрываясь фиктивными сделками и обманными операциями. Конечно, правильнее всего было бы обратиться в полицию, но Авель бы никогда с этим не согласился. К тому же у братьев имелись подозрения по поводу того, что Темпер непременно должен был подкупить как минимум одного, а то и больше чиновников, чтобы все его махинации проходили без сучка и без задоринки. За это время вся симпатия, которую Каин когда-либо испытывал к крёстному, превратилась в жгучую ненависть и гнев. За ним и раньше замечались приступы неконтролируемой агрессии, но их всегда удавалось гасить вовремя выпитой таблеткой. Если бы не своевременно проглоченное лекарство, он был избил парня, клеившегося к его девушке в колледже, до смерти, он бы закопал как минимум троих назойливых, капризных и придирчивых клиентов на задних дворах особняков, которые продавал, и он бы вероятнее всего набросился на Серпента при первых же подозрениях на обман. Настолько он был оскорблён и убит предательством человека, которого знал всю жизнь и любил как близкого родственника, почти заменившего отца.
В конце концов братья сошлись на том, что лучше всего будет для начала поговорить с Темпером с глазу на глаз. Время, правда, они для этого выбрали на самое удачное, так как у Каина было очередное обострение после того, как он некоторое время не принимал лекарства. Он-то думал, что его навязчивость можно будет контролировать, в конце концов он жил с ней уже много лет и научился худо-бедно к ней приспосабливаться, однако в то утро всё пошло не так. Начиная с того, что Серпент, едва уловив к чему всё идёт, решил слинять с обеда из их загородного дома и заканчивая оповещением о приближающемся ядерном взрыве. Происходящее Каин до сих пор помнит как в тумане, лишь какими-то отрывками и вспышками. Вот Темпер орёт и называет их с Авелем двумя изнеженными идиотами, которые и жизни-то не видели, а пытаются учить его как надо работать. Вот воздух разрывает безумный вой и визг сошедшей с ума домашней сигнализации. Вот Авель зажимает голову руками. А вот Каин сидит поверх Серпента, смотрит на то, что когда-то было его лицом, и не понимает, что в его руках делает непристойная окровавленная деревянная статуэтка, привезённая младшим братом из своей очередной безумной поездки.
Авель кричит о том, что надо срочно ехать к матери, ведь мир совсем скоро взлетит на воздух, а Каин, всё ещё пребывая в шоке, послушно следует за ним в машину и лишь на полпути начинает осознавать, что ощущает на губах металлический привкус крови и впервые за долгие годы это не просто плод его воображения…
