Еще несколько часов назад Ирен бы легко могла сказать о том, как ей надоел сырой влажный воздух подземки с весьма специфическим ароматом, но все, как говорится, познается в сравнении. И вот сейчас, без сил привалившись затылком к стенке вагона она все не могла надышаться, стараясь вдохнуть как можно глубже и при этом все-таки не растревожить мышцы, которые отзывались болью даже на такие простые и жизненно необходимые действия.
Миллер, если честно, помнила очень смутно, как оказалась в знакомом закутке в углу вагона, укрытая теплым одеялом, но с запретом лежать, чтобы не уснуть. Все слилось в фильм со слишком быстро меняющимися кадрами, которые истощенный таким рывком, стрессом и общими плохими условиями жизни разум воспринимал фрагментарно, напоминая отвратительный запах разложения на улицах, пыль, от которой не продохнуть, судорожные попытки найти и собрать, помимо нужных лекарств, все с прилавков аптеки, что можно было бы съесть, распихать по карманам и в рюкзак, и еще один марш-бросок обратно. 
Плечо красноречиво напомнило, как в темноте легко огрести последствий и чуть не лишиться жизни в попытках ее же спасти.  После короткого и крайне неудачного падения пришлось попасть в заботливые руки коллег, которые с сочувствием обрабатывали начисто содранную кожу ладоней и части предплечья, на поцарапанную скулу даже заботливо наклеили пластырь, сказав, что Миллер все-таки точно рождена с клевером во лбу. 
В принципе, если смотреть непредвзято, так и было.
Девушка даже открыла глаза, переводя взгляд на собственные ноги, пусть из-под одеяла теперь выглядывал только краешек бывших когда-то пижамных штанов - джинсы были утрачены безвозвратно, благодаря этому же падению и слишком большим образовавшимся разрывам. И хорошо, что это была ткань. А правая лодыжка отделалась серьезным вывихом, при том что Ирен умудрилась не раскроить себе череп, не упасть на что-нибудь острое, пропоров себе бок и даже успешно добраться до станции в сознании. Это, правда, не отменяло, что ходить в ближайшие дни она вряд ли сможет - такой ударной дозы адреналина, чтобы вставать и идти, игнорируя дикую боль, подгоняемая лишь желанием жить, ей точно не надо получать второй раз.
Миллер, опираясь на руку, все же постаралась сесть поудобнее, чтобы согнуть пострадавшую ногу в колене и, тихонько зашипев от боли, еще раз ощупать голеностопный сустав. Отек и легкие гематомы были заметны уже даже в неярком освещении подземки, но как-то крайне хотелось верить, что у нее не третья степень травмы, полный разрыв связок ей бы гарантировал, что ходить она не сможет довольно долго, а бегать тем более. 
Сжав зубы, чтобы не заскулить, девушка осторожно попробовала сустав на стабильность, пытаясь двинуть стопой. Несмотря на резкую боль, вроде, откровенно не выходил за обозначенные анатомические рамки своего движения, что позволяло хотя бы понадеяться на то, что она и впрямь везучая и отделалась неполным разрывом связок. На растяжение было глупо рассчитывать, там такой боли нет, нет гематом и отёка с жесткостью.  И, наверное, надо было радоваться, ведь все могло быть намного хуже.
Но пока получилось только повернуть голову, услышав приближающиеся гани и поднимая взгляд на мисс Уайтхилл, которая, видимо, все-таки нашла еще пару минут на самую младшую подопечную, прежде чем официально закончить с работой на сегодня - все после вылазки уже получили медицинскую помощь и отдыхали. Да и, на удивление, вагон был почти пустым. К счастью, обошлись без травм, а тут оставались только те, кто сидел с капельницами, да и то через полчаса отправятся к себе.
- Держи, он у нас, оказывается, все-таки был чистый, - Ирен протянули аккуратно свёрнутый эластичный бинт, - Сама зафиксируешь или тебе помочь? Я перебрала все, что вы сегодня принесли, но там, к сожалению, ничего из согревающего или обезболивающего для наружного применения не нашлось, - и это неудивительно, до шкафчика с мазями они элементарно не успели добраться.
- Спасибо, я справлюсь, да и, если не шевелить, не так сильно болит.
На самом деле, Миллер слегка врала, болел сустав весьма ощутимо, отек давил на сосуды, да и часть из них вместе со связками травмировалась, так что сейчас стопа казалась огромным камнем, привязанным к ноге по ошибке, но беспокоить главу лазарета не хотелось. Достаточно, что Ирен и так разрешили завтра отдохнуть, выдали дополнительный паёк и обещали с утра подробнее осмотреть, так как сейчас уже все с ног валились, а у нее травма была неприятной и сравнительно тяжелой, но все же не требующей немедленного вмешательства и не угрожающая жизни. А все открытые раны и ссадины ей уже обработали, чтобы не опасаться, что туда занесут грязь, так что можно было все-таки попробовать уснуть.
Пожелав уходящей мисс Уайтхилл доброй ночи, девушка попробовала зафиксировать бинтом сустав, на ночь его так оставлять не стоило, но нужно было убедиться, что она не забыла, как это делать. В школе, катаясь на роликах Миллер один раз потянула связку, и пусть там ситуация была на порядок легче, алгоритм наложения повязки ничуть не изменился – нужно было только утягивать чуть сильнее. И было приятно, что руки все еще помнят, как это делать, так что, аккуратно свернув бинт и положив его в рюкзак, который служил ей подушкой, вновь прикрыть глаза, прислушиваясь к тихим разговорам в другом конце вагона и ожидая, пока там у военных закончится раствор в капельницах, чтобы уже с чистой совестью можно было окончательно уснуть.

Звук шагов всегда заставлял насторожиться, тут же открывая глаза и внутренне напрягаясь, потому что мало ли кто зайдет... Конечно, мертвецов по подволакивающему шелесту всегда можно было отличить, а вот с живыми возникали проблемы и непонятно, за что можно получить по ушам в самом прямо смысле, если у кого-нибудь паршивое настроение или возникла резкая необходимость в медикаментах, и с нее по привычке потребуют их предоставить, не обращая внимания, что встать не представляется возможным и надо позвать кого-нибудь из коллег.
Но звучание собственного имени и знакомый голос полностью развеяли опасения, даже заставляя непроизвольно улыбнуться. Присутствие Рэймонда её успокаивало, вообще рядом с ним было удивительно спокойно, и Миллер действительно чувствовала себя в безопасности, да и просто была искренне рада видеть капитана. Все равно же обидно, что они живут в столь ограниченном пространстве, но так редко видятся, не могут просто побыть вдвоем и никуда не спешить, наслаждаясь моментом. И пусть это было невозможно, но помечтать же хотелось.
Яркий свет фонарика заставили инстинктивно приподнять руку, стараясь прикрыть прищуренные глаза, но при этом смотреть на остановившегося рядом Хэмилтона, и даже не сразу понимая вопрос, хотя, несомненно, такое проявление заботы в любом случае грело душу. О ней здесь никто, кроме него, по большому счету, не беспокоился, так что хотелось наплевать на боль и просто обнять Рэя, но, к сожалению, попытки встать лучше было не предпринимать и приходилось сидеть. И заодно пытаться понять, что от нее хотят услышать. Наверное, начать было с простого, то есть того, что и так было видно.
- Пока непонятно, насколько серьезно,  болит дико, но если не шевелить, то спать смогу, - честно отозвалась Ирен, немного закатав штанину и в свете фонарика разглядывая опухшую лодыжку, - Надеюсь, что не окончательно связки порвала, но надрыв и немаленький там точно есть. И ходить в ближайшие дни я вряд ли смогу, да и потом хромать с месяц, наверное, буду. Но меня завтра обещали осмотреть и сказать более точно. Ты, прости, что я встать не могу... Хочешь сесть? - подтянуть к себе ноги было не так уж просто, но девушка все же это сделала, освобождая место на нескольких одеялах, чтобы там и впрямь мог поместиться собеседник.
Если честно, в уставшей голове было слишком много мыслей. Хотелось обнять Хэмилтона, уткнуться носом ему в грудь и вот прямо так уснуть, забыв даже про боль во всем теле. Сейчас это казалось самым необходимым и желанным, чего уж отрицать - за прошедшие недели Миллер искренне привязалась к Рэю и уже нуждалась в таких элементарных проявлениях нежности, чтобы удостовериться, что они оба живы.
Да и было сложно сформулировать, кто виноват. Её неуклюжесть? Темнота на улице? Мертвяки? Неудачно подвернувшиеся каменные ступени? К тому же, ей и впрямь повезло отделаться малой кровью, все могло быть намного хуже, тогда бы они сейчас не разговаривали.
Разве что последний вопрос вынудил Ирен в непонимании нахмуриться. Конечно, никто не обязан никому ничего сообщать, но она полагала, что на станции, тем более в кругу военных, сложно не знать о вылазках, о лекарствах, о том, кто на них собирается. Они же все эти списки составляют и знают. Но с жизнью "той стороны" Миллер была знакома только через Рэймонда, так что бессмысленно было о чем-то рассуждать и спорить. В конце концов, всегда же можно все проспать, а ей несложно повторить. Тем более эта история все равно гуляет среди остальных.
- Я думала, что ты знаешь, - аккуратно заметила Ирен, даже не зная, с какой стороны подступиться к этой не самой короткой истории её внезапного приключения, - Мы ходили за лекарствами наверх. Ну, помнишь список, который мы вчера вам отнесли? Сегодня нужен был кто-то, чтобы с Галлиардом сходил до аптеки, кого не особо жалко, если что-то случится и можно будет заменить, поэтому отправили меня, как самую младшую, - девушка даже пожала плечами, словно это было само собой разумеющимся, то, что из медиков она представляет наименьшую ценность, вряд ли было секретом хоть для кого-то, кто умеет логически мыслить, - Ну, и на обратном пути, пока бежала, не желая быть ужином мертвецов, потому что ничего для защиты мне не положено, кроме ног,  навернулась в темноте с лестницы – сама себе дура, что сказать?  Хорошо хоть голову не раскроила и ничего не сломала.
В принципе, Миллер действительно крайне легко отделалась, хотя, конечно, было бы хорошо вернуться без травм. Но, как говорится, радуйся тому, что есть, чтобы потом мир не счел тебя неблагодарным и не отвернулся в самый неподходящий момент. Главным было теперь что-то сделать с ногой, потому что сидеть не получится, и от работы её освободили только на завтра.
С другой стороны, у нее еще будет время разобраться, а пока очень хотелось отдохнуть и спокойно провести ночь, обнимая дорогого человека и в очередной раз убеждаясь, что, несмотря на все невзгоды и ужасы, у них действительно все хорошо, как и обещал Рэй.
- Посиди со мной, пожалуйста, - она все же приглашающе похлопала по свободному месту, - Мне даже есть, чем тебя угостить – там много разных пастилок и батончиков из мюслей было, так что часть разрешили оставить. Хочешь? – наверное, звучало глупо, но Ирен ведь честно и бесхитростно радовалась, почти как ребенок ,возможности чем-нибудь поделиться с Хэмилтоном, показать еще и так, насколько она его любит, позаботиться хоть чуть-чуть…

На пару минут у Ирен даже получилось забыть о боли в ноге,  неопределенности завтрашнего дня, и просто почувствовать себя вновь пятилетней девочкой, которая с гордостью раскладывает свои сокровища перед старшими друзьями или родителями. Только вместо красивых стекляшек, фантиков от жевательной резинки, крышечек от колы и заколочек сейчас были несколько блистеров с пастилками, парочка батончиков из мюслей и коробочка леденцов от кашля. По нынешним меркам, и впрямь немаленькое богатство - что-то полученное законно, то есть с одобрения военных, что-то утащенной тайком и не отданное вместе со всей остальной "добычей", но Рэй вряд ли станет ей за подобное бить, ему Миллер безоговорочно доверяла, поэтому так искренне и по-детски радовалась возможности продемонстрировать свои припасы, вытащенные их рюкзака и выложенные на край покрывала, чтобы до них было удобно дотягиваться им обоим.
Наверное, она выглядела немного глупо - мало кто улыбается, когда не иначе как чудом не схлопотал последствий посерьезнее частично разорванных связок, но ей действительно так хотелось угостить Хэмилтона, порадовать его чем-нибудь, поделиться, что все трудности прошедшего дня можно было временно отодвинуть и просто наслаждаться спокойным вечером. Ведь теперь-то точно не о чем беспокоиться. У нее даже не наблюдалось симптомов облучения, но Миллер на радостях это списывала на слишком короткий промежуток и то, что для нее это была первая вылазка, так что рдиация не успела накопиться.
- Не знаю, я иглы дезинфицировала, когда мне сказали, что разведка ждет и нужно помочь разобраться с лекарствами, - легко обняв капитана, Ирен доверчиво и привычно прильнула к его груди, закрывая ненадолго глаза и наслаждаясь теплом чужого тела и ровным стуком сердца. Рядом с Рэймондом даже воспоминания о мертвецах казались не такими страшными, так что уж сложилось, что он одним своим присутствием внушал ей чувство безопасности и спокойствия, а его забота, даже выраженная в такой форме, как стремление выяснить все произошедшее и найти ответственных, только укрепляло привязанность, ощущение взаимной нужности, которое сейчас было крайне необходимо.
И все же Миллер слегка приврала. Естественно, она знала, кто её позвал к Галлиарду, пусть и не представляла, чьей инициативой было это решение, но называть имена не спешила. Они все здесь были в одной лодке, а о методах решения проблем у военных догадываться не приходилось - видела много раз, так что подставлять коллег, которые, в общем-то были правы, не стоило... Ей с ними еще жить и работать, да и люди они неплохие.
- Спасибо, но я чуть-чуть, и так уже выключаюсь, - прежде чем взять фляжку, все же пришлось вновь сесть прямо и вскрыть один из батончиков, откусывая небольшой кусочек спрессованных хлопьев и только после этого делая глоток алкоголя, тут же протягивая посуду обратно Рэймонду.
Но следующие слова собеседника заставили девушку удивленно захлопать глазами. Серьезно? Как ему вообще в голову могло прийти, что она такое о нем подумает? Хэмилтон ей за все это время сделал столько всего хорошего, что даже если бы и впрямь знал о подобном раскладе дел, то Ирен бы и в голову не пришло, что у нее есть право возмущаться или что-то требовать. Да и, мягко скажем, её давно отучили верить в то, что её собственная жизнь представляет для кого-то, кроме нее самой, ценность, так что подобное уже вызывало удивление и еще один прилив благодарности. Рэя хотелось обнять и зацеловать прямо сейчас, отмахнувшись, мол, все же хорошо закончилось, от всех проблем, но приходилось дожевать мюсли и собраться с мыслями, чтобы дать внятный ответ.
- Конечно, нет, я так не считаю, - Миллер все же подалась вперед, коротко целуя мужчину, не зная, как еще выразить то, что она действительно никогда бы не подумала о нем так плохо. По крайней мере, с тех пор, как они начали встречаться, - Если честно, мне даже в голову не пришло, что можно что-то сделать, то есть не просто послушаться, а кого-то к тебе послать или  еще что-то сказать. Думаю, ты и сам знаешь, что обсуждать приказы или медлить быстро отучили всех здесь.
Кажется, это называется выученной беспомощностью, когда не можешь даже подумать о том, чтобы что-то изменить. При чем и в условиях, когда тебя перестают жестко ограничивать, все еще продолжаешь следовать вбитым кровью моделям поведения, потому что сознание и тело воспринимают их как единственно-правильные и обеспечивающие выживание.
Парадокс. Давно изученный, что многие действительно неподчинение воспринимают самой страшной карой даже на фоне куда более существенной опасности. Просто теперь Ирен уже осознанно поймала себя на том, что и сама попала под подобный эффект. Возможно, со временем получится избавиться от действительно вбитого кулаками и ногами инстинкта просто делать то, что скажут, раз, оказывается, на ситуации можно хоть косвенно влиять. Набраться бы на это смелости... Что-то она очень сомневалась, что у нее в ближайшее время хватит смелости требовать от кого-то найти Хэмилтона.
- Но, с другой стороны, а кто, если не я? - несмотря на все эмоции, на ситуацию надо было попробовать смотреть здраво, - Люди с образованием, чьи знания на вес золота, и при этом они уже далеко не девочки и мальчики, чтобы быстро бегать и, если что, прийти в себя за пару дней? Без острой необходимости нас и так не трогают, но кто же виноват, что в лекарствах надо хоть что-то понимать, чтобы не забивать ограниченное место в рюкзаках бесполезным?
Миллер не то чтобы оправдывалась, скорее, действительно рассуждала, задумчиво жуя батончик. И ей точно не хотелось еще раз наверх, но подвергать опасности других медиков вряд ли кто-то станет, так что выбора, как обычно не предоставили. Да и чего гадать? Завтра может вообще не быть.... А прошлое уже не изменить. В последнее время Миллер только этой истиной и жила, чтобы не сойти с ума, пытаясь запомнить каждый час как последний и, по возможности, искренне наслаждаться отведенным временем жизни.
- Но... спасибо. Я, правда, очень благодарна тебе за заботу и беспокойство. Я не могу отказываться выполнять свою работу, даже если посылают наверх,  но мне очень важно знать, что не только я о тебе волнуюсь. Ну и что могу тебя тоже чем-нибудь угостить, так что ешь, - Ирен все-таки кивнула на принесенные из аптеки припасы, - Не зря же я за ними бегала.

Наверное, вопреки любой логике, сегодняшний вечер, уже перешедший в ночь, все-таки можно было назвать хорошим. В конце концов, ей повезло, она живая, рядом близкий человек, которого в кои-то веки удалось угостить и самой с наслаждением доедать батончик мюслей с редко попадающимися шоколадными чипсами. Если честно, во время учебы Ирен таким не грешила, считая в подобных лакомствах слишком много сахара и это вредно для фигуры, но в условиях после ядерных взрывов прошлые минусы наоборот стали плюсами - набирать вес тут не получалось совсем, а теряла она его очень быстро, и заработать анорексию не хотела, и сахар, точнее глюкоза сейчас стала почти единственным топливом для мозга, который уж точно нельзя было оставить без еды. Иначе и жить в целом останется недолго.
И Миллер, пожалуй, впервые с августа вновь напоминала себя прошлую - да, серьёзную, порой хмурящую брови, любящую философствовать и спорить, но без налёта обреченности, ожидания удара и опасности. Рядом с Рэем, шурша фантиком от мюслей и поправляя свободной рукой растрепанные пряди волос, она чувствовала себя спокойно и даже счастливо. Усталость, сковывающая все тело, не казалась такой уж ужасной, чтобы заснуть прямо сейчас, но приглушала негативные эмоции, заставляя сосредоточиться на хорошем.
Но вот слова Хэмилтона немного нарушали эту идиллию, заставляя жалеть, что не получится подтянуть к себе коленки и положить на них подбородок, так всегда было безопаснее и спокойнее, но сейчас лишний раз ступню и лодыжку не стоило беспокоить, поэтому Ирен лишь тяжело вздохнула, глядя перед собой на пол вагона.
Вот что ему сказать? Она не считала себя в праве называть имена людей, которые тоже выполняли приказ, да и в общем-то были абсолютно правы, что самый правильный и логичный вариант - посылать наверх самых здоровых. Даже если отбросить вопрос образования и ценности, Миллер была элементарно моложе, не страдала видимыми хроническими болезнями, да и вообще за два месяца жизни в подземки, кажется, адаптировалась именно в плане здоровья быстрее всех. У нее не было острых проблем от недоедания, она не нуждалась в постоянных лекарствах, не ловила болячки на каждом шагу... Да и явно получила минимальную дозу радиации, так как даже при полицейских её не отправляли наверх, в отличие от нескольких других врачей.
И выставлять их как виноватых девушка не стремилась. Они ей коллеги и друзья. Но и врать Рэймонду тоже не хотелось, он ей сейчас семья и искренне беспокоится. Еще бы меры у него были менее травматичные.
- Рэй... Что тебе это даст? – вопрос был явно риторическим, пусть и с внушительной паузой после, - Я более чем уверена, что это был приказ кого-то из ваших, у нас Рид уже две недели на поверхность рвется, а его каждый раз отшивают, говоря, что он здесь нужен. В этот раз он окончательный список с Галлиардом согласовывал и меня потом позвал. Но, правда, я думаю он бы еще паек отдал за возможность отсюда выбраться хоть на час, но никто его не выпустил... Он же не специально, просто выполнял свою работу… 
Ну, объективно, хирурга она бы тоже никуда не отпустила. Да и сомневалась, что мистер Рид ей хотел что-то плохое, скорее, так же был реалистом и понимал, что раз его не берут, то нужно отправить того, чья кандидатура не вызовет вопросов. Тем более они много времени проводили с больными, он отлично знал её навыки и знания, порой устраивал шутливые зачеты или пытался помочь получить образование и в таких условиях. Ирен тут вообще шутливо называли дочерью полка, потому что все её понемногу учили как единственную студентку с начальными медицинскими знаниями. А, может, видели потенциал...
Миллер с радостью вновь обняла Рэймонда, прикрывая глаза и искренне наслаждаясь прикосновением теплых губ к собственной щеке. Ей очень хотелось продлить эти мгновения, просто вот так сидеть и никуда не спешить. Нет, безусловно, проводить ночи с Хэмилтоном было приятно и интересно во всех смыслах, и обычно она сама была «за» выделить любые свободные минуты, чтобы побыть вдвоем, но сейчас тело все-таки напоминало, что оно больше не выдержит, им нужно тепло, еда, сон и возможность восстановиться. И как бы разум не сопротивлялся, мышцы не были готовы даже шевелиться лишний раз.
Правда, внезапная мысль все же заставила напрячься, чуть крепче сжимая объятия, словно боясь, что капитан попытается встать.
- Не надо отставать… - как-то слишком поспешно и, наверное, наивно выдала девушка, поднимая взгляд и всматриваясь в лицо Рэймонда, - В смысле, не уходи. Пожалуйста. Побудь со мной еще немного, до твоего дежурства. 
Несмотря на почти месяц отношений Ирен вдруг поймала себя на мысли, что ей страшно, что она просто так неинтересная, скучная и надоедливая, чтобы с ней сидеть и нянчиться.  Безусловно, подозревать Хэмилтона в том, что ему на нее плевать, точно нельзя было, он вон как старался позаботиться и предотвратить подобное в будущем, обещал разбираться с неприятностями. Вопрос был в другом… Ирен уже успела поверить, что её наивная юная девичья симпатия хоть сколько-то взаимна не только в плане физического влечения, что не ей одной приятно общество близкого человека и просто так, чтобы при болезни, например, или усталости, посидеть вместе в обнимку и что-нибудь обсудить. Но даже в спокойной прошлой жизни большинство мальчишек и мужчин считали это «излишним», предпочитая либо активный досуг, например, поход куда-нибудь, либо их максимумом было принести лекарств и укрыть одеялом, а потом они уходили в другую комнату заниматься делами по дому или чем-то своим, сидеть у кровати и общаться с уставшим или больным человеком мало кому нравилось.
А ей сейчас так хотелось продлить объятия Рэя, никуда из них не вылезать, как будто это было лучшим гарантом безопасности, послушать равномерный стук его сердца и, возможно, даже уснуть прямо так, обнимая его.  Потребность в человеческом тепле и ощущении общности, семьи всегда обострялась, когда было плохо или после пережитого страха, травмы.
- Если… если тебе скучно, я что-нибудь сделаю, - что именно и как заставит свое тело хоть немного слушаться, Ирен не представляла, но, как и всегда, когда волновалась, начинала тараторить и не успевала ничего обдумать, - Или поговорим о том, что тебе нравится. Или я могу что-нибудь из медицины рассказать, если захочешь. Мне… мне просто нужно, чтобы ты был рядом, мне только с тобой так спокойно и хорошо, словно даже нога меньше болит, - девичьи руки все же сжали объятия максимально сильно, хотя вряд ли усилия слабых рук были хоть сколько-то ощутимы для Хэмилтона, - Не уходи, пожалуйста.

Обычно Ирен отлично контролировала внешние проявления своих эмоций и мимику - сказывался опыт театрального кружка, но сейчас усталость давала о себе знать, да и Рэй был тем, кому она сейчас доверяла почти как себе, так что невольно девушка все же нахмурилась, немного по-детски поджимая губы и отводя взгляд, пока Хэмилтон рассуждал о том, что ей стоит иначе относиться к окружающим. Уж очень подобные разговоры ей напоминали то, как отчитывали родители, и не до конца пережитый подростковый максимализм тут же бунтовал, желая обиженно заявить, что уж как-нибудь сама разберется, и вообще она уже взрослая, не надо читать ей нотаций.
Конечно, это было бы глупо, поэтому Миллер благоразумно молчала, решив, что, в принципе, её мнение тут не требуется. Все равно она его не изменит. Коллеги ей стали неплохими друзьями, наставниками, так что казалось кощунственным думать о них плохо, тем более они всегда и всем приходили на помощь, даже если это ставило под удар их самих, делились провизией и искренне старались помочь ей приобрести как можно больше полезных навыков, так что не было оснований подозревать их в чем-либо.
И, безусловно, Ирен отдавала себе отчет, что доверять кому бы то ни было все на свете точно не стоит, а громкие заявления точно нужно пропускать через призму здорового скептицизма - этому жизнь успела научить, но вот в стремлении вырваться наружу сложно было усмотреть двойной подтекст. Многие хотели сбежать отсюда при первой возможности. Еще недавно она и сама была в их числе, да и, если честно, если бы кто-нибудь дал гарантию, что Рэймонд пойдет с ней, то и сейчас, увидав, что творится на поверхности, Миллер бы еще подумала - хочет ли остаться здесь, когда нога заживет, или все-таки надо начинать составлять более продуманный план дальнейшей жизни.
Но следующий вопрос заставил Ирен откровенно растеряться от невозможности выдать хоть сколько-то внятный ответ, потому что элементарно не знала, что в действительности могла бы для этого сделать. Точнее, может, и знала, но мысли ворочались крайне неохотно и останавливались только на дурацком варианте - намертво вцепиться в Хэмилтона и просто никуда не отпускать.
Впрочем поцелуй все расставил на свои места, позволяя без лишних слов ответить на него, привычно закрывая глаза и отгоняя все тревожные мысли и глупые опасения. И даже то, что потом голова слегка кружилась от резкого вздоха только успокаивало. К этому она уже успела привыкнуть, в отличие от необходимости подбирать слова для того, чтобы объяснить, что ей просто не хватает общества Рэя, его тепла и ощущения взаимной нужности. Особенно, после того, как наглядно узнаешь, насколько хрупка собственная жизнь.
- Спасибо, - с искренней улыбкой отозвалась Миллер, нежно целуя капитана в уголок губ, - Если ты будешь рядом, я точно поправлюсь быстрее. Сегодня слишком много всего произошло и я уже ни рук, ни ног не чувствую - так устала и все немного болит, но это не значит, что я тебя не хочу, у мышц просто есть другое мнение.
Это на самом деле было важно. Не то чтобы Ирен сомневалась - когда влюблен, сложно объективно оценивать объект своей симпатии - но теперь даже внутренний голос успокоился, хотя до этого периодически пытался вставить пять центов, что она просто дурочка и повелась на красивые слова, не замечая, что все встречи сводятся к физической близости. Сейчас можно было окончательно поверить в то, что её хоть немножко ценят просто так, готовы побыть рядом и поддержать. Это подкупало намного больше шоколадок и пылких поцелуев, заставляя окончательно убедить себя, что даже в после ядерной войны и несмотря на кучу других неприятностей влюбленность может быть вполне искренней и взаимной.
И нет, это не значило, что Миллер не хотелось близких отношений, ей они более чем нравились, просто их одних не всегда хватало, надо было и вот так посидеть в обнимку после очень тяжелого и долгого дня. Ну, и все же немного обнаглеть, протягивая руку, чтобы расстегнуть куртку Хэмилтона.
- Тут нет сквозняков, а так тебя обнимать будет удобнее, - она вот была в пижамных штанах и футболке,  потому что джинсы не уцелели, а куртка и свитер после падения были грязные. Разве что на ноги было накинуто одеяло, но им Ирен, если что, была готова поделиться, - Не знаю, если честно. В смысле, я поняла, что надо попробовать кого-нибудь послать к тебе, но не уверена, что быстро смогу этого кого-то найти или что у меня будет возможность без... перспективы получить по шее это сделать, - пустых разговоров и внезапных препирательств в стиле "подождите, мне нужно то-то сделать" тут точно не любили.
А вот вопрос о вакцине заставлял задуматься, уложив свою голову на плечо Рэймонду и глядя перед собой. Естественно, медики об этом думали. Только не было никаких условий для подобной монументальной работы.
- Знаешь... Я думаю, в наших условиях это очень маловероятно. У нас нечего исследовать, в смысле зараженных и самих зомби - это слишком опасно, нет оборудования, нет понимания природы патогена, то есть вакцину можно создать от вируса, от бактерий, от болезней, чьими возбудители являются простейшие тоже есть препараты, но для этого надо точно знать, что это именно что-то особое, с чем можно целенаправленно бороться, а не просто эффект от облучения, которого сейчас никто не может избежать. В общем, это надо очень долго и много исследовать, пробовать. Вот если бы был хоть один пример, когда травмы от зомби не приводят к заражению - тогда можно было говорить о каком-то иммунитете, генетическом, например, как к чуме или ВИЧу, и пытаться исследовать, в чем именно причина. Да и то... Если, например, это специфичный ген, то без оборудования мы его никак передать никому не сможем. Только если это окажется какой-то клеточный иммунитет, который можно передать с прививкой.  Но, опять же, мы упираемся в недостаток материалов для исследования, оборудования и специалистов. И это, к слову, тоже медицина, - короткая и веселая усмешка получилась сама собой, - Но видишь, это интересно, так что можем подумать об этом вместе. Вдруг, в тебе дремлет гений иммунологии или генетики.

Отредактировано Irene Miller (08.04.2021 18:34:03)

Глаза закрывались сами собой... Было так тепло и уютно сидеть в обнимку с Рэем, устроив свою голову у него на плече, что измученный стрессом, болью, страхом и немаленькой физической нагрузкой, да еще и "заполированной" глотком виски и после какой-никакой еды, так и норовил отключиться, почувствовав, что им больше ничгео не грозит. Эта расслабленность даже затмевала тянущую боль во всем теле и острую в ноге, постепенно вытесняя любые раздражители из сознания и не позволяя уже полноценно обдумывать слова Хэмилтона, лишь едва заметно кивая.
- Хорошо, так и скажу, - Ирен все же не ужержалась, зевнув, и ответив даже не открывая глаз, только поудобнее устраиваясь и натягивая одеяло до талии, чтобы ноги были в тепле. Вот теперь точно можно было спать, надеясь, что не сдерет корочку на руках, и не запачкает кровью Рэймонду одежду.
В другое время Миллер бы точно задумалась о том, что при всей браваде капитана все эти слова, по его же совету, стоит делить, минимум, на два, а то и больше. И дело не в том, что она не верит, что мужчина за нее заступится, просто логика тонко намекала, что, по большому счету, все военные, кроме МакГилла и пары его личных помощников и сына, здесь имеют плюс-минус равную власть, соответственно, прислушиваться все к одному вряд ли станут... Как минимум, с чего бы им рисковать кем-то из более важных медиков? Даже банальный расчет, увы, был не на её стороне. А то, что ты с кем-то в отношениях - это не оправдание, чтобы с тебя сняли те обязанности, что полагаются по профессии, возрасту и состоянию здоровья.
Тем более, что, если честно, Миллер знала многих, кого подобные заявления только сподвигнут сделать наоборот, чтобы показать, например, что Хэмилтон им равный и не имеет права указывать и задерживать какую-нибудь важную вылазку. Ну, или просто насолить. Чем дольше люди находятся в замкнутом пространстве, тем более агрессивны к окружающим они становятся, все больше раздражают те, кто рядом, так что поводов для конфликтов было множество, а способов их решить не так уж, потому что драться просто так - схлопотать от начальства, а если побить кого-то с другой чатси станции, никто Ирен особого статуса не давал, то ничего будет, и уже Рэй если пойдет разбираться, будет выглядеть виноватым. С любой стороны плохо...
И, пожалуй, хорошо, что сейчас все это осмыслить девушка была не в состоянии, не хватало еще таких тяжелых мыслей на ночь, когда разум уже откровенно дремал, не особо реагируя на реальность и теряя связь с телом.
Наверное, поэтому замечание о мертвецах вызвало только тихое, больше похожее на бормотание:
- Угу, еще суп из него предложи сварить - всё толку больше будет.
Осознать происходящее было слишком сложно, сознание категорически не могло вырваться из плена навалившейся дремоты, отказываясь строить причинно-следственные и просто реагируя на безусловные раздражители вроде приятных прикосновений и аккуратно поцелуя в шею, заставляющего инстинктивно выдохнуть с коротким, едва слышимым стоном, и чуть повернуть голову, чтобы Рэю не мешали её волосы.
Но все же, пусть заторможено, но смысл сказанного начинал доходить до разума. В первую очередь, очень логичной мыслью – им сейчас не дадут поспать, а заодно, вместе с возвращением в реальность, когда пришлось открыть глаза, тяжестью в мышцах и короткой болью от того, что Ирен все же была вынуждена оторвать голову от плеча Хэмилтона и попытаться сесть прямо.
Сфокусировать взгляд было сложно, но за пару секунд Миллер все-таки справилась, заодно пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Потому что, с одной стороны, наивно и доверчиво тело все равно откликалось на любую нежность, особенно, под действием в прямом смысле убойного коктейля кучи гормонов и капли алкоголя, которая не мешала, но все-таки обостряла некоторые моменты.  С другой, логика пыталась бить во всех колокола, напоминая об общем состоянии, травмах и том, что сейчас для них лучший вариант – уснуть в тепле и дать организму хоть немного восстановиться, раз их уже даже без обезболивающего выключает.
- Подожди, - Ирен все же мягко накрыла запястье Рэймонда своей ладонью, но не найдя в себе сил попробовать его отстранить, потому что принимать решения было слишком сложно, когда разум еще не до конца скинул пелену дремоты, - У меня всё болит, я вся в синяках и царапинах… И совсем не красивая.
И ведь по привычке, в полусне тело действительно тянулось к прикосновениям Хэмилтона, пусть и не отзываясь страстью, как при других встречах, по причине банальной усталости, но все же стремясь получить как можно больше тепла и нежности. А сознание сейчас не могло в полной мере ему объяснить, что это плохой план, что им будет больно и дискомфортно вместо удовольствия, потому что падение с лестницы – это и впрямь по всему телу после ударов любой выступающей частью о каменные ступени. Плечи, локти, ребра, позвоночник, тазовые кости, бедра – болело абсолютно все при самых простых движениях, но доказать это телу, которое до этого удобно и уютно зафиксировали в одном положении, как раз чтобы не тревожить синяки, было сложно, оно-то наивно считало, что с ними все нормально, если вот сейчас боли нет.
Конечно, Ирен никогда бы не стала подозревать Рэя в том, что он захочет сделать ей больно специально, просто банальная логика говорила, что… ну, не получится не обнимать друг друга, не прикасаться, не прижимать к себе, и контролировать силу вряд ли получится, тем более, что за почти месяц отношений все-таки есть какая-никакая привычка, которую не уберешь, а до этого не приходилось думать, что простые прикосновения могут принести боль.
- Рэй… мне тяжело, я отключаюсь. Давай завтра, пожалуйста? – запоздалое опасение все же резануло неприятной тянущей тревогой. Нет, Хэмилтон не давал ей поводов думать, что может ударить или проявит грубость при обоснованной просьбе подождать, но все же раньше у Ирен не было ни повода, ни желания отказываться от близости, и их обоих все устраивало, - Все, что хочешь, правда, хоть с утра, хоть все твое свободное время, у меня завтра выходной. Только дай мне поспать, пожалуйста.
И, конечно, она понимала, что через семь-восемь часов у нее ничего не пройдет, но там хоть будет нормально соображать, чтобы найти и обезболивающее, и просто контролировать ситуацию, понимая, что происходит в конкретный момент и чего именно делать не следует.