Кошмары преследовали её не только во снах, но настигали и наяву. С отвратительного происшествия на дежурстве, Габриэлла пребывала в пограничном состоянии. Скорлупа внешнего спокойствия давала трещину всякий раз, когда в поле зрения оказывался подполковник Лоусон. Её начинало трясти от бессильной злобы. Руки сами собой сжимались в кулаки, а во рту пересыхало. Память, подобно океану, выбрасывала на поверхность мерзкие образы того, что он с ней сотворил. Невозможность поделиться с кем-либо только усугублялась психологический урон. Она стала более дерганной и агрессивной, вспыхивая, как спичка, от малейшего раздражителя. Ей хотелось кричать от переизбытка боли, достигающей своего апогея, всякий раз, когда кто-то отзывался о Джозефе положительно. Вся несправедливость мира будто придавливала Диас монолитной плитой, не оставляя и малейшего шанса уцелеть и выбраться. Невыносимо было наблюдать за тем, как этот ублюдок набирал очки популярности у сослуживцев, как ворковал с женой или смеялся над чем-то в кругу людей, считающих его одним из лучших. Он продолжал жить дальше так, словно ничего значительного не произошло. Габриэлла не видела в нём ни одного признака сожаления или раскаянья. Напротив, казалось, что Лоусон доволен собой и вполне счастлив.
Она долго думала над тем, что может сделать, чтобы навредить подполковнику. Ей хотелось уничтожить Джозефа. Стереть в порошок и развеять по ветру. Превратить его пребывание в стенах бункера в сущий ад на земле. Заставить выродка страдать так же, как страдала сейчас сама. Бог свидетель, он заслуживал самой худшей кары. Если бы не гордость и чувство иррационального стыда за слабость, Габриэлла рассказала бы обо всем публично, обличив насильника, направив на него гнев и без того довольной толпы. Впрочем, не исключено, что мнения бы разделились: кто-то мог встать на его сторону, а кто-то и вовсе не поверить её словам. Диас не могла позволить себе спровоцировать очередной массовый конфликт, последствия которого спрогнозировать не представлялось возможным.
Возможно, следовало его убить? Украсть из лазарета кое-какие препараты, подмешать в еду Лоусона и наслаждаться зрелищем того, как он мучительно отправляется к праотцам, захлебываясь собственной рвотой — заманчивая идея, но, к сожалению, не осуществимая. Габриэлла никогда не отличалась скудностью ума и умела просчитывать риски. Последствия такой кончины не заставили бы себя долго ждать. Вокруг постоянно находилось множество людей. Даже если бы ей удалось вступить с кем-то в преступный сговор с целью отравления подполковника, нашлись бы свидетели, видевшие, как она ворует или получает медикаменты. Началось бы расследование. Рано или поздно, ниточки привели бы к ней. Из уст убийцы, оправдания в стиле «эта мразь изнасиловала меня» звучали бы еще менее убедительными, чем раньше. Ей это не подходило. Вот и оставалось, что только фантазировать о мучительной смерти подполковника, засыпая.
Вариантов навредить ему безопасным для себя способом оказалось не так уж и много. Откинув посторонние и импульсивные порывы, Диас пришла к выводу, что испортить Лоусону жизнь получится, только рассказав обо всем его законной супруге. Если удастся заручиться её поддержкой, то убедить остальных станет намного легче. Несколько дней Габриэлла вынашивала данную затею, прежде чем смогла собраться с духом и решиться воплотить задуманное.
— Анна, — Диас окликнула брюнетку в коридоре, подкараулив, когда та останется одна. Пока следовало избегать ненужных свидетелей и взглядов. Она знала, как болезненно женщина переносила потерю детей, поэтому не могла просчитать реакцию на подобный удар судьбы. К тому же, та, почти всегда, старалась держаться рядом с мужем. Ещё бы, единственный родной человек, который у неё остался. Неудивительно, что она за ним, как хвостик вечно вилась.
— Здравствуй, — приветливо улыбнувшись, Габриэлла отвела её в сторону: — извини, если мешаю твоим планам, но мне нужна помощь в лазарете. Сегодня там моё дежурство. Ты бы не могла помочь? — заискивающий тон удался ей поразительно естественно. Диас не собиралась обманывать женщину и вводить в заблуждение, но намечающийся разговор был из разряда тех, которые не следовало сваливать на человека посреди пути.
— Это не займет много времени, обещаю, — последнюю фразу необязательно было даже произносить, Анна согласилась быстро. Видимо, ей самой хотелось чем-то заняться, как-то отвлечься, чтобы скоротать бессмысленное течение времени.
Признаться честно, жена подполковника нравилась Габриэлле. Не считая вспышек истерик из-за детей, она проявлялась себя исключительно с положительной стороны. Милая, отзывчивая, готовая помочь — если бы не её супруг, Диас вполне могла подружиться с Анной. Пока они шли до места назначения, она думала о том, как же иронично устроена вселенная. Почему такая хорошая женщина, вышла замуж за морального урода, получающего наслаждение от мучений других. В её голове не укладывалось, по какой причине она выбрала именно его. Возможно, рядом с женой, Джозеф носил маску примерного семьянина, притворяясь нормальным человеком …
Габриэлла тяжело вздохнула, представляя, что сейчас предстоит её сорвать, обличив истинную сущность подполковника.
Зайдя в лазарет, Диас убедилась, что в помещение никого нет. Малочисленные медики пошли на своеобразный обход, мониторя самочувствие выживших.
— Нам нужно поговорить о твоем муже, Анна, — она не знала, как следует начать, поэтому решила не растягивать прелюдию. К тому же, женщина явно насторожилась, когда Габриэлла поменялась в лице, сменив дружелюбную улыбчивость на мрачную задумчивость.
— Он не такой, каким всем кажется … — она задержала дыхание, облизнув вдруг пересохшие губы, пытаясь подобрать правильные слова: — около недели назад, когда мы дежурили … — взглянув в глаза Анны, Диас поняла, что смягчить удар не получится: следовало действовать, как с пластырем — дернуть и оторвать, не растягивая неприятные ощущения: — он меня изнаси…
Щеку обожгло раньше, чем она успела договорить. Раскрытая ладонь оглушительной пощечиной опалила кожу. Глаза Габриэллы расширились от непонимания и изумления. Слова застряли где-то во рту. Она растерялась, опешив, когда женщина взвилась, начав кричать, обзывая её шлюхой. Такая разительная перемена в поведение вызывала диссонанс. Анна плевалась и говорила, что видела, как Диас смотрит на её мужа. Что она чувствовала, что что-то не так между ними.
— Успокойся, всё не так, — женщина толкнула её в плечи – один раз, затем второй. Начав нести какой-то бред о том, что Габриэлла совратила подполковника, что она сейчас ей лжет, пытаясь скрыть правду и оклеветать Джозефа, попавшего под чары распутной девки. Анна замахнулась для ещё одной пощечины, но Диас перехватила занесенную руку.
— Он меня изнасиловал, — как бы она не старалась донести правду, женщина оставалась глуха к её словам, начав кидаться ещё активнее, обвиняя во всем саму Габриэллу. Стараясь не навредить ей, пока лишь уворачиваясь от нападения, она не заметила, как, вырвав свою руку из хвата, Анна схватилась за скальпель, лежащий на столе. 

Отредактировано Gabriella Diaz (23.03.2021 16:49:31)

Чёртов балаган. Габриэлла рассчитывала на бурную реакцию, но точно не на подобную. Анна всегда выглядела разумной и адекватной женщиной. Может слегка закрытой, подавленной авторитетом супруга, но вполне — вменяемой. Однако, то, что сейчас происходило с ней, едва ли попадало под таковое определение. Она обезумела, превратившись в одночасье из улыбчивой дамочки из пригорода в агрессивную фурию. Диас пыталась отыскать для неё оправдание в тех трагедиях, что женщине пришлось перенести, впрочем, ни одна из них не выглядела достаточно веской в нынешних реалиях. Многие, да, пожалуй, абсолютно всё, кто выжил в бункере, кого-то потеряли. Детей, родителей, любимых, братьев и сестре, близких друзей — сердце каждого лишилось чьего-то присутствия. Пережитые драмы наложили свой болезненный отпечаток, изуродовав глубокими внутренними шрамами души и сознания всех, продолжающих влачить своё ничтожное существование. Габриэлла не являлась волшебным исключением из правила. У Анны хотя бы оставался подполковник Лоусон, а она потеряла совершенно всё. Даже самоуважение и гордость.
— Возьми себя в руки, — отстраняясь, протараторила Диас, пытаясь сохранить ровный тон голоса: — послушай, что ты несешь. Подполковник Лоусон … — во рту встал горький привкус застрявшего в горле кома. Ей не удавалось заставить себя произнести фразу, вертевшуюся в голове, точно шар раскалённого железа. Потребовалось некоторое время, чтобы она смогла произнести: — взял меня силой.
От озвученных слов, дурно стало не только психологически, но и физически. Габриэлла вновь перенеслась в то дежурство, ощутив ноющую боль внизу живота. Фантомное чувство наполнило её изнутри, будто Джозеф всё ещё находился в ней. Диас передернуло с такой силой, что она опрокинула поднос с простерилизованными инструментами на пол, попятившись куда-то в сторону от кидающейся женщины. Грохот и звон выдернули её из бездны поглощающих воспоминаний, как раз когда дверь за спиной открылась.
Появление виновника «торжества» оказалось неожиданным. Замешкав от вида Лоусона, рванувшего к жене, Габриэлла оступилась, подвернув лодыжку. Неуклюже накренившись вбок, она почувствовала расползающееся по предплечью тепло — это была кровь. Её глаза расширились, когда взгляд метнулся к ране, нанесенной скальпелем. Незначительный порез вызвал шквал эмоций. То цунами, что сдерживалось внутри, отчаянно рвалось наружу. Это семейство доконало её. Она пришла к Анне в поиске поддержки и понимания, рассчитывая на женскую солидарность, а оказалась обваленной в дерьме. Неудивительно, что они с Джозефом сошлись. Два эгоистичных моральных урода, извращающие факты в угоду себе любимым, однозначно подходили друг другу, как никто иной.
Обида, злость, унижение — переполнили её до краев. Желания сдерживаться и пытаться донести до Анны хотя бы крупицу истины, испарилось, обратившись в белесую дымку. Некоторые люди просто не умеют слушать других, замыкаясь на единственно верной для них версии, рьяно отстаивая собственные фантазии, зачастую несоответствующие действительности. Поэтому, попытки вразумить женщину, следовало оставить.
— Ты такая же ебанутая, как и твой муженек, — повысив голос, выпалила Диас, когда Анна вырвалась из цепких рук подполковника, ринувшись на неё, размахивая острием скальпеля.
Лезвие отблескивало в тусклом свете лампы, угрожая и предостерегая Габриэллу. Если изначально она исключительно уворачивалась от нападения, прекрасно осознавая своё превосходство над обычной, пусть и спятившей от ревности, домохозяйкой, то теперь не собиралась терпеть подобное сумасбродство. В конец концов, Диас не девочка для битья, каковой её явно считала чета Лоусонов. Конченные люди — они заслуживали отпора.
Уйдя с линии атаки, Габриэлла перехватила руку Анны, выбивая из неё импровизированное оружие, порывисто ударив локоть об колено. Крик женщины симфонией обласкал её слух, когда она вывернула той запястье, взяв на грубый излом. Брыкаясь, супруга подполковника, пыталась вырваться, стараясь вцепиться свободной рукой в лицо или волосы Диас. Благо те были собраны в тугой пучок на затылке, не позволяющий низвести завязавшуюся драку до уровня кошачьей потасовки.
— Он того не стоит, — бросив гневный взгляд на Лоусона, она попыталась в последний раз образумить Анну, резко дернув её вперёд, подставляя подсечку под ноги, решая уронить соперницу и обездвижить … последние удалось феерично.
Как в замедленной съемке Габриэлла увидела теряющую равновесие женщину, летящую на острый угол стола. Миг — неприятный для слуха звук, глухой, но отчетливый, пробудил полчище мурашек на теле. Растянувшаяся на полу женщина даже не шелохнулась. Опешив, Диас уставилась на медленно расползающуюся лужу крови, собирающуюся у головы Анны.
— Эй, — рухнув на колени, она потянулась рукой к плечу жены подполковника, начав его теребить, вместо того, чтобы проверить пульс: — очнись. Эй, эй, эй … — пальцы дотронулись до виска, окрасившись в багряный оттенок.
Сейчас Анна напоминала манекен, упавший с пьедестала и лежащий в неестественной позе. Спокойный и безжизненный. 

Отредактировано Gabriella Diaz (26.03.2021 18:16:28)

Человеческая жизнь слишком хрупка. Диас никогда не задумывалась об это настолько серьёзно, как сейчас, когда смерть явила свой бескомпромиссный лик, неожиданно дотронувшись костлявой рукой до Анны. На базах, в зоне военных действий, гибель кого-то была обыденным явлением, сопутствующими потерями и оправданным риском. Их готовили к подобному. Дрессировали психологически, приучая относиться спокойно, не терять самоконтроль и трезвость ума. Однако, одно дело, когда гибнет подготовленный боец, вступая в «честную» схватку с противником, и совсем другое, когда на тот свет отправляется гражданский. Вот так, внезапно. По чистой неосторожности. Был человек —  и вдруг его больше нет.
Габриэлла впала в ступор. Зрелище распростертого на полу безжизненного тела шокировало её настолько, что перед глазами помутнело — вид растекающейся крови прочно въелся в сетчатку. Она никак не могла заставить себя отвести взгляд в сторону, продолжая смотреть на то, как отражается тусклый свет лампы от темнеющей поверхности лужи. Даже когда подполковник взревел, ринувшись к супруге, отталкивая Диас в сторону, начиная оказывать реанимационную помощь, от неё не последовало никакой реакции. Габриэлла лишь вяло шарахнулась назад, не издав ни единого звука. По телу растеклась эфемерная слабость. Силы моментально покинули её. Мысли улетучились, оставив наедине с шокирующим образом женщины.
Что она сделала? Хороший вопрос, ответ на который лежал на поверхности. Диас убила человека. Впервые в своей жизни. Отправила долиной смертной тени обычную домохозяйку из пригорода. Да, она накинулась на неё с холодным оружием, угрожая расправой, так что её действия можно было классифицировать как превышение допустимой самообороны. Найти оправдание перед остальными Габриэлла могла, но — как оправдаться перед самой собой?
Джозеф накинулся на неё, придавив своей массивной тушей к полу. Его разгневанное лицо нависло сверху. Он находился настолько близко, что Диас ощущала тепло, исходящий от его громоздкого тела, имея возможность разглядеть раздувшиеся ноздри и пульсирующую жилку, выступившую на лбу. Злости рвалась из него наружу с такой необузданной силой, что, будь его слова огнем, сожгли бы её на месте, не оставив ничего, кроме силуэта из пепла. Какая-то часть Габриэллы считала, что нападки подполковника обоснованы, другая же — обвиняла его самого. Он стал катализатором, запустившим процесс. Именно поступок Лоусона подтолкнул её к попытке диалога с Анной, а в последствие ещё и стал причиной агрессии той. Тень вины, погребальным саваном, накрывала их обоих. 
— Правду, — сухо отозвалась Диас, блокируя пощечину подполковника. Одного слова, произнесенного в воцарившейся тишине, оказалось достаточно, чтобы Джозеф оскалился, проревев оскорбление. Внутренне, она приготовилась к тому, что Лоусон прибегнет к своему излюбленному методу, вновь попытавшись её задушить, но ничего такого не произошло. Напротив, он скатился с неё, завалившись на спину.
— Последним, что узнала твоя жена перед смертью, была правда о том, что ты — мерзкий насильник, — они встретились взглядами и Габриэлла нервно захихикала.
Насильник и убийца — отличная парочка, феноменальный тандем, противоестественная улыбка растянулась на лице Диас, когда подполковник заговорил вновь. Пытаясь понять, к чему он ведет, она вдруг вздрогнула, будто по телу прошелся электрический импульс. Джозеф — свидетель. Человек, которого Габриэлла ненавидела всей душой, обрел над ней дополнительную власть. Бесчестный ублюдок, имеющий вес и авторитет в здешнем обществе, получил дополнительный козырь в рукав. Он мог вывернуть историю, как заблагорассудиться, и подать под любым углом. Почитаемый многими подполковник, потерявший детей, лишился жены из-за спятившего сержанта, решившего отомстить за обиды прошлого. Картина маслом. Как бы ни оправдывалась Диас, ей никто теперь не поверит.
Паника блеснула во взгляде. Повинуясь сиюминутному порыву, она вскочила на ноги, оказавшись за спиной мужчины, ударила Джозефа под коленные чашечки, заставляя его рухнуть возле тела супруги. Опрокидывая его, Габриэлла взгромоздилась сверху, зажав его между собственных ног. Пальцы впились в лацканы его одежды.
— Что мы будем делать, ты хотел сказать? Всё это случилось из-за тебя, больной ублюдок. Если бы ты умел держать свой член в штанах … — Диас занесла кулак, намереваясь ударить Лоусона по роже, но остановилась в нескольких сантиметрах от его носа.
Сейчас у неё нет на разборки с ним время. Не хватало ещё, чтобы кто-то зашел и увидел разыгравшуюся драму.
— Нужно спрятать её,  — лихорадочно затараторила она, соскакивая с Джозефа, находясь в состояние аффекта. Оглядываясь по сторонам, Габриэлла заметила за ширмой металлический отблеск, вспомнив про морозильные камеры для хранения тел. Отдернув мешающий полог, она открыла первую попавшуюся ячейку. Внутри оказался труп. Поискав пустое отделение, Диас бросилась к Анне, пытаясь приподнять и отволочь её. Выходило плохо. Не хватало сил. Взглянув на Лоусона, Габриэлла поджала губы. Ей нужна была его помощь, но как её получить она не знала … Разве что угрожать ему публичными обвинениями в преступном сговоре, обещая навести смуту и отбросить тень на него самого? Крайняя мера.
— У нас обоих будут неприятности, если застукают с трупом, — наконец выдохнула она.                   

Безумие — всё произошедшие напоминала именно его. Габриэлла тайно желала списать инцидент на галлюцинацию или страшный сон. Её ужасно хотелось очнуться на своей лежанке в общей комнате, покрытой липким холодным потом, задыхающейся от паники, но медленно осознающей, что ничего ужасного на самом деле не произошло. Анна жива, а подполковник Лоусон никогда не прикасался к её телу даже кончиком пальца. Какая-то жалкая часть Диас продолжала алчно цепляться за выдуманную соломинку, отсчитывая секунды до пробуждения от кошмара, который затянулся слишком сильно.
— Закрой свой рот! — голос Габриэллы взвинтился, огласив пространство яростным всплеском. Упоминание Джозефа о той ночи в операторской комнате в мгновение ока сделало её вновь реальной. По телу пробежали мурашки, а желудок скрутило спазмом, будто в него ударили ногой. Из головы напрочь вылетела необходимость сохранять спокойствие, а главное — тишину. Им нельзя было привлекать внимание. Большой удачей являлось то, что никто до сих пор ни разу не заглянул в лазарет. При таком скопление народа подобное выглядело проведением свыше. Будто кто-то давал шанс выпутаться из ситуации, но вместо того, чтобы воспользоваться им, они продолжали рычать друг на друга, словно дворовые шавки.   
— Ненавижу тебя, — сквозь сжатые зубы, слова звучали как змеиное шипение. Насколько нужно быть отбитым человеком, чтобы разговаривать об изнасилование рядом с трупом своей жены? Диас могла списать поведение подполковника на помешательство, вызванное замкнутым пространством и перенесенными потрясениями, но правда лежала на поверхности — он конченный мудак. Безжалостный ублюдок, прогнивший насквозь. Идеальный сын войны, деформированный настолько, что неспособен к проявлению банальной человечности. Джозеф — бешеная псина, ведомая исключительно инстинктами и мотивами, далекими от понимания окружающими. Неужели ей предстоит провести остаток своих дней рядом с ним? Её бросило в дрожь от одной только мысль о подобном исходе.
Пока Диас боролась с охватывающей её паникой, подполковник принял решение. Перехватив тело Анны, он помог затолкать его в морозильную камеру, спрятав от посторонних взглядов. Знак доброй воли? Нет, Габриэлла не так наивна, чтобы трактовать его поступок, как готовность сотрудничать. Сверля его взглядом, она готовилась к подвоху и, как оказалось, совершенно не зря. Стоило Лоусону прислониться спиной к камере и открыть рот, как из его недр полилась серная кислота разъедающих душу речей.
Отшатнувшись от подполковника в сторону, едва не поскользнувшись на луже пролитой крови, Габриэлла вцепилась в ребро стола пальцами, прислоняясь к нему копчиком. Его вопросы повергали в шок. Он с таким хладнокровием интересовался об убийстве женщины, что делила с ним одну постель многие годы.
— Ты вообще человек? — невольно вырвавшийся вопрос, отозвался во рту привкусом желчи и пустынной засухой. Влажный розовый кончик языка проскользнул меж пересохших губ. Неужели в нём нет ничего нормального и адекватного? Если демоны из гиены огненной и существуют, то Джозеф явно один из них.
Собственность, истерический смех вырвался из груди, сотрясая всё тело. Мозг лихорадочно переваривал поступающие в него данные, пытаясь найти хоть одну лазейку. Его потуги были тщетны. Как бы хорошо они не спрятали тело убитой, отсутствие Анны заметят. Пусть и не сразу, из-за количества людей в бункере, но рано или поздно кто-то сообразит, что её порция в столовой остается не тронутой, кто-то увидит, что она не приходит в общий зал. Начнутся вопросы, которые непременно приведут к пугающим ответам. Шило в мешке не утаишь. Здесь у неё нет поддержки и защиты. Она сама по себе. И, если подполковник Лоусон решит её утопить, она пойдет на дно, как бы отчаянно не бултыхалась.
— Хорошо, — Габриэлла поджала губы, отведя взгляд в сторону. Озвученное слово отдавала привкусом безысходного тлена. После него хотелось промыть рот с мылом. Прополоскать его перекисью водорода, выжигая вместе с вкусовыми рецепторами согласие на «добровольное» рабство. Её загнали в ловушку, из которой невозможно вырваться самостоятельно.
Диас уже собиралась спросить, что же он имел в виду, предлагая ей подобную участь, какие обязательства она только что вынужденно взвалила на свои плечи, когда дверь лазарета распахнулась. Вошедшие в комнату медики тут же застыли, как в копанные, уставившись на лужу крови. Душераздирающий вопль не заставил себя долго ждать. Опешившая Габриэлла не успела среагировать, как одна из женщин выскочила в коридор, начиная звать охрану и поднимая панику.
— Я могу всё объяснить, — сбивчиво начала Диас, но быстро осознала, что это бесполезно. Она сама выступала в роли стража порядка внутри этого бункера, так что прекрасно знала, что все разговоры оставят на потом. Сейчас их с подполковником задержат и изолируют до выяснения обстоятельств.

Отредактировано Gabriella Diaz (06.04.2021 17:50:28)

В голове крутилось слишком много мыслей, противоречащих друг друга. Будто в бреду, Габриэлла пыталась отыскать лазейку, какой-нибудь приемлемый выход, спасительную соломинку, которая не позволит ей пасть окончательно и бесповоротно в собственных же глазах. Согласившись на условие подполковника, она подсознательно знала, что ничего хорошего ждать от него нет смысла. Даже пойдя на устное соглашение, Диас допускала, что Джозеф легко переиграет события, обернув всё против неё. В конце концов, он мог просто играться с ней, как хищник со своей добычей, полностью осознавая безвыходность её положения. Лоусон вполне походил на ту породу ублюдков, что дают надежду только ради того, что ввергнуть в ещё больше отчаянье, предав в последний момент.
— Пожалуйста, послушайте, — бесполезно. Можно было даже не пытаться открывать рот. Когда слово взял подполковник, Габриэллу просто перестали воспринимать как живой объект. Никого больше не интересовала её версия трагических событий. Как только Джозеф заявил об убийстве, Диас буквально почувствовала жжение клейма, отпечатавшегося на неё взглядами собравшихся. Распинаться о несправедливости не имело никакого смысла. Авторитет решал многое. Даже в условиях апокалипсиса, институт репутации играл немаловажную роль, пока люди окончательно не одичали в условиях тотальной изоляции в замкнутом пространстве.
«И что хуже, стать рабыней аморального выродка или сдохнуть, будучи обвиненной в жестокой расправе над невинной женщиной?», вопрос на повторе крутился в её голове, пока они шли по коридору, привлекая взгляды толпящихся зевак, выглядывающих из всех щелей. Габриэлла чувствовала себя неуютно и постыдно, будто их вели голыми сквозь толпу, готовую в любой момент начать кидать в них гнилыми овощами и фруктами. Да, она понимала, что никому ещё неизвестна причина задержания, но как только поползет слух, бункер оживиться. Среди запуганных и озлобленных людей определённо найдутся те, кто решит взять правосудие в свои руки. Перенаселенные застенки не благоволили к справедливому наказанию.
Закусив нижнюю губу до боли, Диас смотрела в пол, старательно избегая посторонних взглядов. Её интересовало, куда их ведут. Специальных изоляторов, насколько ей известно, здесь не было, а все остальные помещения имели строгое предназначение. В какой-то момент, голову Габриэллы посетило пугающее предположение: вдруг их собираются вывести наружу? В груди защемило. Перед глазами поплыло. Она ощутила привкус желчи во рту. Стало моментально не по себе. Диас испугалась. Но не столько наказания за совершенный проступок, сколько неизвестности последствий. Пусть часть её и жаждала освобождения, ликуя от возможности покинуть осточертевший короб, другая опасалась того, что поджидает там — в мире, выжженном ракетами.
— Куда вы нас ведете? — не выдержав затянувшегося молчания, наконец, спросила она, свернув за очередной угол. Если память не подводила, впереди не находилось никаких помещений, кроме морозильного отделения. Тревога нарастала внутри, вызывая нервную дрожь, по мере того, как Диас настигало осознание конечного пункта назначения. Отказываясь верить в столь радикальные меры, она дернулась вперёд, получив тычок в плечи от охранника, неприятно усмехнувшегося её жалкой попытки глупого сопротивления.
— Вы же не можете держать нас в холодильнике, пока идет разбирательство. Это бесчеловечно. Мы околеем! — взвилась Габриэлла, попятившись в сторону от заветной дверцы, буквально чувствуя мороз, исходящий от неё. Судьба Джозефа интересовала её едва ли. Говоря «нас», Диас в большей мере имела в виду себя, но пыталась заслужить лояльность, сыграв на уважение к подполковнику. Впрочем, она очень сомневалась, что его запрут там же. Большая шишка, уважаемый человек …
Удар под дых отрезвил лучше пощечины. Согнувшись пополам, перехватив живот руками, Габриэлла начала хватать ртом воздух. Ещё после стычки с Лоусоном её тело не успело толком восстановиться, как охранник потревожил больное место. С трудом выпрямившись, Диас увидела, как открывают тяжелую дверь, кивком головы командуя зайти внутрь. Не желая повторения экзекуции, она послушно зашла в холод.
— Вы тоже, сэр, — уважительно произнес охранник тоном, который будто извинялся за доставляемые ему неудобства.
Габриэлла язвительно усмехнулась, несмотря на том, что её корежило от перспективы торчать с подполковником вместе в настолько ограниченном и экстремальном пространстве. Стоило двери захлопнуться, как она рассмеялась.
— Ты, правда, думаешь, что видео с камер наблюдения что-то исправит? Превышение допустимой самообороны тоже убийство, — даже если её оправдают, найдутся те, кто увидят в этом произвол военных, покрывающих друг друга, что спровоцирует очередную междоусобицу: — Что ты имел в виду, предлагая стать твоей собственностью? Как ты сможешь защитить меня, если находишься сейчас здесь же? 
Пар слетал с её губ после каждой озвученной фразы. Постепенно тело начинало замерзать. Кожу покалывало. Интересно, как долго они здесь пробудут, прежде чем запустится процесс переохлаждения и обморожения? А что если их вообще не выпустят, оставив тут умирать?