[indent] Все это время она просидела в машине. Это конечно, глупо, учитывая тот факт, что ей вроде не было никакого смысла скрываться от своих родственников. Да, они не виделись пару месяцев, - мать почти регулярно навещала ее в госпитале и буквально переехала к ней, когда началась реабилитация, в чем Миранда, разумеется, не особо нуждалась, - она вышла на работу и ей было не до ежедневных лекций о ее безответственности и глупости. Но кто-то из них нет-нет, да сподобится позвонить ей по face time и притворно улыбаться, спрашивая о ее "успехах". Учитывая, что врачи обещали долгое и мучительное восстановление, которое все равно не вернет ее в прежнюю форму, вопросы от самых близких, которым хорошо был известен диагноз и план лечения, со временем можно было расценивать как издевку. Дошло до того, что Миранда просто не брала трубку, позднее ссылаясь на работу. И отчасти работа являлась причиной, по которой у нее ни на что не хватало времени. Ее с распростертыми объятиями приняли в оперативный центр и там она гордо "хромала" по коридорам, опираясь на костыль и вежливо улыбаясь каждому, кто здоровался с ней и благодарил за службу. После работы она отправлялась на физиотерапию и изматывала себя до потери пульса, лишь бы приблизиться к заветному исцелению и все же попытаться преодолеть ту черту, которой ее "отгородили" от желанного будущего. В перерыве между всем этим она мучилась кошмарами, которые возвращались каждый раз, когда она исключала из своего рациона: овощные смузи+стопка лекарств + пресное нечто + стопка лекарств, лучший анестетик - алкоголь. Женщина понимала, что если будет продолжать прикладываться к бутылке, то никогда не достигнет желаемого, однако только таким способом ей удавалось хоть немного отдохнуть. Ибо обезболивающие и снотворные перестали помогать еще при выписке из госпиталя...
Работа помогала отвлечься. Люди вокруг - свежие, совершенно не связанные с ее прошлым, лица, в глазах которых она не видит ни укора, ни снисходительного сочувствия - вот что ей было нужно. Профессионалы, живущие достижением цели. Объединенные общим высшим стремлением. А не горстка до боли знакомых, любимых и от того прощаемых за все бесцеремонные вторжения в личную жизнь, родственников... Ей иногда казалось, что в их семье она является кем-то вроде местного сумасшедшего. Словно на любом семейном сборище они садятся в круг и начинают обсуждать "а что же еще натворила наша Миранда?" и живут только этими новостями.
Это конечно глупо - думать так. Все они взрослые, состоявшиеся люди, в жизнях которых случалось многое. И отец и братья на своем веку повидали много всякого дерьма. И она тоже не отставала от них в этом вопросе. Однако, почему-то все упорно продолжали не воспринимать ее и ее жизненный опыт, ее выбор в конце концов, в серьез! В любой момент, любой разговор с каждым из них прекращал быть повседневной беседой и превращался в настоятельные попытки отобрать у нее, Миранды, руль управления ее собственной жизни и выправить в нужном, как они считали, направлении. Словно других дел не существует! Словно она какой-то центр вселенной! Словно все проблемы только из-за нее!
В голове эхом слышались слова Альберта, вторящие этим обвинениям. Она вообще очень часто слышала его голос, когда была не уверена в себе. Однако с самого детства оборачивала эти страхи и сомнения себе на пользу, тем самым продолжая подстегивать себя к решительным действиям "на опережение" и не сдаваться на волю обстоятельств и преград. Но в последнее время преодолеть себя становилось все сложнее, а самым укоризненным из всех назидательных голосов семьи - был именно его: Альберта, мать его "я выиграл в генетическую лотерею", Энья. Что иронично, учитывая тот факт, что он был единственным из всех, кто ни одного раза не приехал к ней и даже не позвонил. Он не интересовался как она, какой у нее курс лечения, какие показатели, как она питается, достаточно ли спит, с кем общается, что смотрит, что слушает, не устает ли на работе, почему не наняла горничную и не нужно ли приехать "помочь" на неопределенный срок времени... И она была ему благодарна за это. Благодарна и... обижена. Да, это странное, едкое, не поддающееся логике чувство, которое донимало ее с юности и никуда не девалось - лишь иногда замолкало, словно пережидая, чтобы после вновь начать грызть ее с новыми силами. Ал был единственным, кто не серьезнее всех относился к ее жизненному выбору, а может просто более открыто это показывал, не щадя ее чувства, в отличие от других. Но, кажется он был единственным, кто отступал в сторону и не пытался указывать ей направление, словно говоря "угадывай сама". И это было самое лучшее, что он мог сделать для нее. И это было самым раздражающим и выводящим из себя! Потому что меньше всего ей, взрослой и ответственной, спасавшей жизни и воевавшей за страну, нужно зацикливаться на том, "а думает ли обо мне этот засранец или нет?"
Он единственный, кто всегда говорил ей, что она не самый важный прецедент для всеобщих переживаний и во время своих (или ее) редких визитов на общие семейные застолья, настоятельно предлагал сменить тему, когда все слишком увлекались благоустройством судьбы Рэнди. Альберт показательно закатывал глаза и громко всех перебивал, меняя направление беседы. С самого детства она обожала его несносный характер, - который, правда, и был главной причиной их искрометных скандалов, - но никогда не признавалась и не признается даже под страхом смерти. Ал ее лучший враг и худший друг. Самый проницательный из всех мужчин, который давал ей именно то, чего она хотела. Свободу выбора. Можно сказать, что он не мужчина - а мечта. Но сука, как же он бесит! Этот самонадеянный, горделивый, наглый...
[indent] Она сидела в машине и не могла заставить себя выйти, чтобы присоединиться к родным в этот момент общего горя. Горя, которое произошло на этот раз, не с ней. Горя, которое пришло в его жизнь. И Он стал тем самым центром, притягивающим полюсом, который объединил семью. При этом, как всегда отсутствуя. Удивительный талант.
- Это становится тенденцией, - сказала Миранда, глядя на то, как небольшая горстка людей в темных одеждах сплотилась чтобы поддержать "своего" человека - маленькую, рыжеволосую, очень бледную женщину.
Эта девушка, - Хлоя, кажется, - была женой Альберта и членом их огромной семьи. Рэнди не знала ее, видев лишь на фото и слыша о ней в разговорах. И кажется, сегодняшний день не самый подходящий для знакомства... Не тот случай, чтобы устраивать триумфальное воссоединение и "перетягивать одеяло" всеобщего внимания, на себя. Она не должна стать еще одним поводом для грусти и темой для обсуждения. Семья должна горевать о потере. Они должны объединиться из-за этого, а не против одной непослушной девчонки.
Время шло, а она продолжала сидеть в машине. Цветы, - букет из белых лилий, - лежал рядом с ней на пассажирском сидении, медленно умирая, как и этот вполне обыкновенный день. Обычный день, чтобы умереть. Обычный день чтобы сходить на работу. И на похороны. Обычный день, чтобы не явиться проводить в последний путь нерожденного племянника. Или сына: лишь спустя час Миранда поняла, что не только она решила пропустить церемонию. Что теперь, возможно, она не самый худший человек в семье (да боже мой, о чем ты вообще думаешь?). И что бесполезно перечитывать "по головам" и вглядываться в лица. Его нет. На похоронах был Томас - стоял поодаль, чтобы не попадаться Хлое на глаза. Там были все. Да кто угодно. Только не она. И не он.
Священник ушел. Стали расходиться и члены ее семьи. У каждого, разумеется, были еще запланированы дела на остаток дня. Миранда не сомневалась, что отец посчитал всю эту задумку более чем странной, и что мама буквально силком затащила его на кладбище, на которые он так не любил ходить. Зато, ему представилась возможность надеть исключительно хороший галстук. Гражданский галстук. Хотя это не отменяет того факта, что большая часть присутствовавших походила на почетный военный караул - военную выправку было видно издалека... Последней ушла Хлоя, которую сопровождали... ее родители? Какое хрупкое существо, - подумала Рэнди, качая головой. - Как он мог выбрать такого птенчика?
Но не смотря на колкие мыслишки, адресованные горюющей, не состоявшейся матери, она и не заметила, как глаза наполнились слезами сочувствия. Настоящего, человеческого сочувствия, которое пронеслось в ее голове вереницей воспоминаний и ассоциаций из прошлого. Она увидела и беженцев из горячих точек - матерей с напуганными детьми, кричащих грудничков, синеющих от холода и голода, беременных, теряющих своих детей... Ей даже как-то пришлось принимать роды у одной вдовы. Девчонке было лет семнадцать, а она уже горевала об умершем муже и была напугана из-за постоянной угрозы быть пристреленной или взорванной. Однако Миранда, кажется, была тогда напугана больше нее, так как в первый раз в своей жизни помогала появиться на свет живому существу! Человеку! Это тебе не на роды щенков смотреть, как в детстве... Ее вновь наполнили эмоции того момента, когда она держала в руках маленького сморщенного, но живого(!) человечка, разрывающего свои легкие оглушительным криком о том, что он родился. И как она глупо смеялась от счастья и рыдала одновременно, с облегчением осознавая, что все сложилось благополучно. Вспомнила благодарное лицо той мамочки и как разгладились ее черты, когда она заснула прижимая к себе своего ребенка... Все эти эмоции захлестнули Рэнди и она уже не могла сдержать град слез, которые капали ей на грудь и на колени, оставляя мокрые разводы на ее черном платье. Приезжать сюда было плохой идеей. Это не то событие, которое можно легко пережить. Глупость, казалось бы на первый взгляд. Но на этом "празднике смерти" она лишняя. А ее горькие и внезапные слезы могли бы показаться пошлыми и не искренними. Потому что она плачет о своем. А это не позволительно в такой день. Не в ее день. В его день.
Миранда чуть было не уехала - уже потянулась за ключами. Но рука коснулась стеблей цветов и стало ясно, что нужно сделать хотя бы это. Она должна сделать это за него. Или ради него. Альберт не явился проводить своего сына, но для нее это не оправдание. Может быть работа? Служба? Дела? Кто она такая, чтобы не понять ситуацию? Так или иначе - малыш был и мог бы быть членом их семьи. А Энья, хоть и жутко приставучие, заботливые до скрежета зубов, но своих не бросают. В отличие от одного отсталого... Но все же, они семья.
Женщина выбиралась из машины дольше, чем садилась в нее. Еще дольше она ковыляла до свежей могилки, утопая каблуками в мягком газоне. На работе она предпочитала выглядеть достойно и благодаря тому, что большую часть времени сидела - туфли не были проблемой. Но не сегодня. Идиотская была идея - наряжаться. Словно на свидание.
Положив цветы поверх остальной груды (буквально метрового сугроба) из цветов, она тяжело оперлась на костыль, прокручивая в голове все не верные решения, которые привели ее сюда. Да, смешно звучит, учитывая что все происходящее здесь было не про нее от слова совсем. Но сие событие Миранда могла расценивать лишь как звонок для себя. Как будто бы над ее головой висит наковальня на веревке, которая вот-вот оборвется. И лишь правильное решение, правильная оценка происходящего, поможет ей избежать неизбежного. И все это нужно непременно пропустить через себя, причиняя себе еще больше боли. Больше той физической боли, которую она уже испытывает...
Она сразу заметила шевеление где-то совсем рядом, неподалеку. Нахмурившись она выпрямилась - по военному, по привычке. Ведь она чертова Энья - всегда готова к действиям, к тому, с чем ей придется столкнуться - не важно что это: смерть или семейное воссоединение. Она отнесется к этому с одинаковым мужеством. Быстрым движением свободной руки она вытерла следы мокрых дорожек у себя на щеках и приняла невозмутимое выражение, глядя на того, кто должен был быть сегодня центром вселенной. Виновником "торжества", перетянувшим одеяло:
- Ты припозднился, - ровным, ничего не выражающим тоном, сказала женщина. Она повернулась к нему, пристально разглядывая его весьма паршивый внешний вид. Если бы она не знала, что Томас уехал вместе с семьей, она бы решила, что это он. Голубые глаза были так темны, что он показался... обычным? Заурядным? Потухщим? - Все уже разошлись. Я следила.

Подпись автора

Now with every move I make and every breath I take, my mind's been worrying about what's at stake
But I just gotta let them go with the Wind
Let it all go